Почему израильский спецназ называют лучшим в мире

В 2015 году на мировые экраны вышел сериал «Фауда», рассказывающий о секретном израильском спецподразделении, борющемся с террористами. За закрученный сюжет он получил 100% одобрений критиков. Как выясняется, сценаристы почти ничего не придумали – о работе борцов с террористами «Нашей Версии» рассказал ветеран израильского антитеррористического спецназа Ямам Яэль Двир.

–Яэль, каково ваше мнение о популярном сериале? Ведь вы, по сути, являетесь одним из прототипов его героев?

– Сериал отличный. Но любое кино делается с учётом зрительских стереотипов. Нужна любовная история, нужен главный герой – этакий бесстрашный Рэмбо. В жизни всё по-другому. Тебя годами учат быть незаметным, не выделяться, не привлекать к себе внимания. Бесстрашный красавец необходим в кино. А в жизни члены антитеррористических отрядов – неприметные ребята. Меня, например, можно по внешности легко принять за мелкого преступника или за базарного торговца. Кстати, мне пришлось побывать и тем и другим.

– О вас в Израиле написали книгу, удостоили золотого знака отличия и награды президента, которую получают в год всего несколько офицеров. А с чего началась ваша карьера?

– Я вообще даже не должен был попасть в армию, потому что был малолетним преступником. Помогла программа реабилитации, инициированная начальником генштаба Рафулем. Он, кстати, из семьи русских крестьян, которые приняли иудаизм и переселились в Израиль. Таким, как я, разрешили служить, хотя ничего, кроме должности повара, мне не светило. Я ведь ко всему прочему из простой рабочей семьи, а для продвижения везде у нас требуется протекция. В элитные подразделения, как правило, берут служить выходцев из элитных семей. Потому в те же морпехи я не мог бы попасть даже теоретически, имея такое пятно на биографии. Но попал. А после меня взяли в спецназ, куда брали 10–12 человек из 1,5 тыс. кандидатов. Наверное, так было судьбой задумано. У нас все ребята с уникальной судьбой. Одного мать младенцем спрятала в стиральную машину, когда на их дом напали. Родители погибли, а он остался жив.

– Израильский спецназ часто называют лучшим в мире. Почему именно его, а не американский или российский?

– Он однозначно лучший в мире. И это не хвастовство. Ни в коем случае не хочу обидеть зарубежных коллег, они бойцы не хуже. Но наш отряд десятилетиями занимается постоянной боевой работой, и это является очень мощной тренировкой. Тебя в любой момент может убить не только террорист, но и палестинский полицейский – в заварушке он не станет разбираться, кто есть кто. Потому одним глазом следишь за одним, другим – за другим. На палестинских территориях все друг друга знают, чужой человек или машина сразу вызывают подозрение. Противник там очень серьёзный. Иногда месяцами не получалось провести операцию. Хотя у тебя и техсредства великолепные, и самолёт над тобой висит.

Потому из нас делали роботов, работающих на автомате. Постоянно требовали: ты должен быть лучшим. Тренировки шли всерьёз. Спарринги нельзя было проводить без инструктора: мы вцеплялись друг в друга, как бультерьеры, и могли загрызть друга. И ты постоянно осваиваешь что-то новое – сапёрное дело, собаки, верховая езда. Работал я и в IT-подразделении, когда ранения поднакопились.

– А внедряться в ячейки террористов приходилось?

– Это невозможно. К ним нельзя даже приблизиться. Вот пример. Мы послали на разведку в ресторан, где сидел террорист, друза – есть такая народность. Они арабы, но со своей религией они полностью интегрированы в израильское общество, служат вместе с нами.Через 15 минут из ресторана раздались выстрелы. Хорошо, что парень был в бронежилете. А расшифровали его так. Местные обычно отламывают кусочек питы, макают в хумус и съедают. А наш начал макать всю питу и откусывать. Боевик всё сразу понял. У вербовщиков и их агентуры крайне опасная работа. Они же как в витрине. Постоянное напряжение, чувство опасности никакое кино не передаст.

– Вам приходилось убивать?

– Нас этому учили. Причём учили делать не задумываясь. Тот же Рафуль наказал солдата, который выстрелил в террориста, поднявшего руки. Но не за выстрел, а за то, что до выстрела тот успел руки поднять. Мой учитель получал погоны от Рафуля и был представителем этой старой школы. Он говорил: ты пришёл в антитеррор и сможешь победить, только если будешь более жесток и коварен, чем террорист. Милосердие – прострелить ему колени или лодыжки, чтобы больше не мог воевать. Я всегда старался захватить живым. На курок нажимал только тогда, когда противник вскидывал ствол.

– А как попали в базарные торговцы?

– Мы работаем со всеми спецслужбами и по разным направлениям. В том числе против мафии. Три месяца я торговал клубникой, но не на территориях, а в Израиле. Рынок был обложен рэкетом. Я платить отказался, да ещё и торговал дешевле всех. Торговцы возмутились, полиция начала меня штрафовать, а рэкетиры – избивать и требовать, чтобы я убирался или платил, как все. Но я держался версии, что зарабатываю маме на медицину, и сказал, что уйду, только если их босс придёт и мне скажет. В конце концов он явился и посредством пистолета пригласил меня прокатиться по набережной. В результате его схватили на горячем, а в тюрьме конкурирующая группировка его отравила.

– Сейчас в Израиле снова война, не звали вас помочь?

– Нет, пока поддерживаю законность как гражданский адвокат. Дочь у меня офицер в армии, дронами занимается. Сын проходит последние испытания для зачисления в мой родной спецназ. Потребуется – возьму автомат. Но не хотелось бы, чтобы до этого дошло.